Читать интересную книгу Тёмный карнавал [переиздание] - Рэй Брэдбери

Дуглас кидался обнять толстое брюхо — главный дедушкин щит в нескончаемой битве с житейскими невзгодами. Выглядывая из-за его края, дедушка кричал:

— Эй там, внизу, — привет!

Усевшись в большое моррисовское кресло и нацепив очки, дедушка принимался внимательно просматривать газету.

— Бабушка сегодня опять резала цыплят. Интересно было посмотреть, — сообщил Дуглас.

Дедушка не отрывался от газеты.

— Цыплят? Опять? Второй раз за неделю. Совсем оцыплячилась. Тебе нравится смотреть, как она их потрошит? Хладнокровный маленький живодер. Ха!

Дуглас ощутил, как глубинный взрыв смеха прокатился по громадным старым костям и отозвался эхом в коленной чашечке.

— Я просто любопытный, — отозвался Дуглас.

— Вот уж верно, — прогрохотал дедушка, хмурясь и кривя губы. — Помню тот день, когда на железнодорожной станции убило молодую женщину. Тебя это не смутило ни капельки. Подошел и давай разглядывать кровищу, и все прочее.

— Ну да, а почему не посмотреть?

— И тебя не тошнило? — Дедушка отложил газету.

— Нет.

— Да ты чудак. Притом неглупый. Таким и оставайся, Дуги-бой. Ничего не пугайся, никогда в жизни. Вокруг полно страхов, которых не стоит бояться. Трупы — это всего лишь трупы, кровь — это кровь. Единственное, чего следует бояться, мы создаем в собственных головах. Мы учим друг друга бояться. Учим определенной реакции на определенные стимулы. Смерть, например. На Востоке видят в смерти красоту и благородство. Но некоторые европейские культуры замутили воду, объявив смерть темным ужасом. Почему…

Он замолк, мигнул, сглотнул и рассмеялся.

— Что это я говорю? Ты ни слова не понимаешь…

— Да нет же, понимаю. Говори, дедуля. Это интересно.

— Любопытный. Это отец тебя вырастил любопытным. Но он ведь военный и был все время рядом с тобой, до прошлого года, когда тебя отправили сюда.

— Я не любопытный. Просто я — это я.

Дедушка кивнул:

— Тут ты прав! На самом деле для людей не существует норм. В человеческих культурах, пожалуй, нормы существуют, но для отдельных индивидуумов — нет, нет.

Похоже было, что подвернулся удобный случай. И Дуглас им воспользовался.

— Дедуля, а что, если у человека нет сердца, легких или желудка?

Дедушка привык к подобным вопросам.

— Что ж, значит, он мертвец.

— Нет. Я не об этом. Я вот о чем: у человека нет сердца, или легких, или желудка, но он себе расхаживает. Живой.

— Это было бы чудом, — раскатистым голосом отозвался дедушка.

— Я не о том, — поспешно возразил Дуглас. — Не о чуде. Я хотел сказать… что, если он внутри не такой? Не такой, как я.

— А, понятно. Ммм. Ну что ж, тогда это не совсем человек, так ведь, мой мальчик?

— Пожалуй. — Дуглас уставился на брюхо и кармашек для часов. — Дедуля. У тебя ведь есть и сердце, и мозг, и легкие, да, дедуля?

— Как же иначе!

— А откуда ты знаешь?

— Ух… — Дедушка замолк. — Хорошо. — У него вырвался смешок. — Говоря по правде, не знаю. Ни разу их не видел. У врача не бывал, рентген не делал. Может, я внутри сплошной, как картофелина.

— А я как же? У меня желудок есть?

— У тебя точно есть! — вмешалась вошедшая в гостиную бабушка. — Я ведь его кормлю. И легкие есть: крику от тебя столько, что мертвого разбудишь. И руки есть, грязные, пойди вымой! Обед готов. За стол, дед. Дуглас, живей!

Она позвонила в черный лаковый колокольчик, висевший в холле.

Вниз по лестнице устремился поток жильцов, и если у дедушки было желание подробней расспросить Дугласа о том, к чему он завел такую странную беседу, возможности для этого уже не оставалось. Дальнейшего промедления с обедом не выдержали бы ни бабушка, ни картофель.

Прочие постояльцы за обедом смеялись и болтали, мистер Коберман сидел меж ними немой и хмурый (бабушка решила, что его беспокоит печень). Но тут дедушка, откашлявшись, заговорил о недавних смертях в городе, и все замолкли.

— Оставим эти разговоры на потом, когда будем пить кофе, — вмешалась бабушка.

— Редактора газеты эти известия не могли не насторожить. — Дедушка обвел присутствующих внимательным взглядом. — Вот юная мисс Ларссон, что жила за оврагом. Три дня назад ее ни с того ни с сего обнаружили мертвой: все тело в странных татуировках, выражение лица такое, что куда там Данте. А другая молодая дама, как бишь ее? Уайтли? Исчезла, и ее так и не нашли.

— Такое бывало всегда, — заговорил, продолжая жевать, мистер Питерс, автомеханик. — Случалось вам видеть списки бюро по розыску пропавших? Вот такой длины. — Он показал. — Не представляю себе, что с ними сделалось, почти со всеми.

Разговор оборвала бабушка:

— Кто-нибудь хочет еще начинки?

Она стала раскладывать по тарелкам большие порции из унылого цыплячьего нутра. Дуглас, наблюдая, думал о том, как это у цыплят есть два разряда внутренностей: одни даны Богом, другие — человеком.

Ладно, а если внутренностей три разряда?

А?

Почему бы и нет?

Собеседники весело толковали о таинственной смерти таких-то и таких-то, вспомнили — ах да, — что не далее как на прошлой неделе умерла от сердечного приступа Марион Барсумиан, а нет ли тут связи… да вы с ума сошли, забудьте… такие разговоры, да после ужина, на полный желудок? И прочее подобное.

Раскурив сигареты, сотрапезники лениво побрели в гостиную, где дедушка позволял вставить слово кому-то еще, только когда нуждался в перерыве, чтобы набрать в грудь воздуху.

— Кто его знает, — сказал автомеханик. — Может, в городе вампир завелся.

— Когда на дворе тысяча девятьсот двадцать седьмой год? Да будет вам.

— Верно-верно. Их берут только серебряные пули. Что-нибудь серебряное. Читал как-то в книге. Ей-богу.

Дуглас сидел на полу и рассматривал мистера Кобермана, который пользовался за едой деревянными ножами, вилками и ложками и держал в кармане одни только медные пенни.

— Пустая затея, — говорил дедушка, — присваивать названия. Мы даже не знаем, кто такие гоблины, или вампиры, или тролли. За каждым понятием может стоять что угодно. Как же распределять их по категориям, приклеивать ярлыки и приписывать им те или иные свойства? Глупо. Есть только люди — люди, которые делают то или иное. Да, именно так: люди, которые делают то или иное.

— Всем доброго вечера, — попрощался мистер Коберман, встал и отправился на свою вечернюю работу.

Кто-то включил радио. Затеялась карточная партия. Позднее послали за мороженым. В конце концов все пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись.

Звезды, луна, ветер, тиканье часов, звон курантов на рассвете, встающее солнце — и вот наступило новое утро, новый день, и мистер Коберман вернулся после завтрака с прогулки. Дуглас стоял поодаль, как небольшой гудящий механизм, который ведет тщательное наблюдение через микроскопические глазки.

В полдень бабушка вышла в бакалейную лавку.

Дуглас немного покричал под дверью мистера Кобермана, потом попытался войти. На этот раз дверь оказалась запертой. Пришлось сбегать за универсальным ключом.

С ключом и осколками цветного стекла Дуглас вошел, прикрыл за собой дверь и различил глубокое дыхание мистера Кобермана. Потом поднес к глазу голубое стеклышко.

За стеклом Дугласу явились голубая комната и голубой мир, непохожий на тот, в котором он жил обычно. Такой же непохожий, каким был красный мир. Аквамариновая мебель, кобальтовое постельное белье, лазурный потолок, и тускло-синие лицо и руки мистера Кобермана, и его голубая вздымающаяся грудь. А также — что-то еще.

Глаза мистера Кобермана были широко открыты и глядели на Дугласа мрачно и голодно. Дуглас отпрянул и отвел голубое стеклышко в сторону. Глаза мистера Кобермана закрыты. Глянул через голубое стекло — глаза открыты. Без стекла — закрыты. Открыты. Закрыты. Любопытно. Дрожа от волнения, Дуглас продолжал эксперименты. Через стекло — глаза мистера Кобермана, похожие на сигнальные огни, алчно глядят сквозь закрытые веки. Без стекла — глаза плотно закрыты.

Глаза — это было еще не все…

Дуглас простоял в изумлении не меньше пяти минут. Он думал о голубых, красных, желтых мирах, существующих бок о бок, как цветные панели, обрамлявшие большое бесцветное стекло на лестнице. Бок о бок, цветные стекла, разные миры; мистер Коберман и сам это говорил.

Так вот почему было разбито окно. По крайней мере, это одна из причин.

— Мистер Коберман, проснитесь!

Нет ответа.

— Мистер Коберман, где вы работаете по ночам? Мистер Коберман, где вы работаете?

Легкий ветерок качнул голубую штору.

— В красном мире, зеленом или желтом, мистер Коберман?

Все вокруг было охвачено молчанием голубого стекла.

— Тогда погодите.

Дуглас вышел из комнаты, спустился в кухню и выдвинул скрипучий ящик, где поблескивали ножи. Выбрал самый большой и острый. Спокойно вернулся в прихожую, поднялся на второй этаж, открыл дверь мистера Кобермана и закрыл ее.